Одна из величайших интеллектуальных загадок, которую повседневная жизнь заставляет всех нас рассматривать слишком регулярно, звучит так: «Почему другие люди так ужасны? Почему они такие ненадежные, агрессивные, лживые, подлые, двуличные или трусливые?»
В поисках ответов мы вполне естественно склоняемся к стандартному, компактному и заманчивому объяснению: потому, что они ужасные люди.
Они - ужасны, кривы, деформированы или плохи просто таковы некоторые типы. Вывод может быть мрачным, но он также чувствует себя очень правдивым и фундаментально неоправданным. Однако, когда вещи кажутся особенно ясными, нас могут подтолкнуть к необычному мысленному эксперименту, который бросит вызов многим нашим убеждениям и значительно усложнит мир: мы можем попытаться взглянуть на наших собратьев глазами любви. Эксперимент требует особой выносливости, и его лучше всего проводить в более спокойное, менее возбужденное время суток. Когда нам это удается, это может считаться одним из наших высших этических достижений. Обычно, мы решительно стоим на своей стороне, глубоко верим в собственную точку зрения и склонны торговать устоявшимися и морализирующими определениями.
Тем не менее, очень часто мы находим в себе силы взглянуть на других людей через другую призму:
Мы замечаем, что их реальность, вероятно, гораздо сложнее и тоньше, чем мы ожидали вначале, и что, вопреки нашим импульсам, они могут заслуживать большего сочувствия и внимания, чем мы думали, даже если они причинили нам боль и разочарование, даже если их поведение идет вразрез с тем, что мы ожидаем, и даже несмотря на искушение назвать их идиотами и тупицами и двигаться дальше. Взгляд на другого человека глазами любви включает в себя следующее: воображение моралистическое мышление тесно отождествляет людей с их худшими моментами. Любовное мышление толкает нас к транссексуалки Перми, оно заставляет нас использовать наше воображение, чтобы представить, почему кто-то мог совершить достойный сожаления поступок и все же мог оставаться подходящей мишенью для определенной степени понимания и сочувствия.
Может быть, они очень испугались, может быть, они были под давлением крайней тревоги и отчаяния.
Возможно, они пытались сказать или сделать что-то еще, и это было все, что они могли сделать.
Те, кто смотрит с любовью, догадываются, что за яростными разглагольствованиями скрывается печаль и сожаление или за напыщенностью и снобизмом-чувство невыносимой уязвимости. Они предполагают, что ранняя травма и разочарование должны были стать фоном для последующих проступков. Они будут помнить, что человек до них тоже когда-то был ребенком. Любящий интерпретатор придерживается идеи, что сладость должна оставаться под поверхностью – вместе с возможностью раскаяния и роста. Они привержены смягчающим обстоятельствам, любым частицам правды, которые могли бы пролить менее катастрофический свет на глупость и "гадость".Мышление отказывается верить, что когда-либо существует что-то вроде зла в чистом и простом виде. Плохое поведение неизменно является следствием обиды: тот, кто кричит, не чувствует себя услышанным, тот, кто насмехается, однажды был унижен, у постоянного циника была вырвана надежда. Это - не альтернатива ответственности, это - просто знание того, что плохое поведение должно быть реакцией на рану, а не первоначальным стремлением. Фундаментальный шаг любви состоит в том, чтобы в самых сложных ситуациях придерживаться различия между явными неприятными действиями человека и достойными жалости мотивами, которые неизменно лежат в их основе.
Мы так стремимся никогда не казаться снисходительными, обращаясь с кем-то как с младшим, что иногда упускаем из виду необходимость игнорировать внешние взрослые стороны других, чтобы воспринимать и сочувствовать сердитому смущенному младенцу, скрывающемуся внутри. Когда мы находимся рядом с маленькими детьми, которые расстраивают нас, мы не объявляем их злыми, мы не давим на них, чтобы показать им, насколько они заблуждаются. Мы находим менее тревожные способы понять, как они пришли к тому, чтобы говорить или делать определенные вещи. Мы не так легко приписываем отрицательный мотив или злое намерение маленькому человеку; мы ищем самые благожелательные интерпретации. Мы, вероятно, думаем, что они немного устали, или у них болят десны, или они расстроены появлением младшего брата. У нас в голове есть большой репертуар альтернативных объяснений.
Это противоположно тому, что обычно происходит вокруг взрослых; здесь мы воображаем, что другие намеренно держат нас в поле зрения. Но, если бы мы использовали детскую модель интерпретации, наше первое предположение было бы совершенно иным. Учитывая, насколько незрелым обязательно остается каждый взрослый, некоторые из движений, которые мы выполняем с относительной легкостью вокруг детей, должны навсегда оставаться актуальными, когда мы имеем дело с другим взрослым.
Возможность трагедии моралистическое мышление убеждает в том, что люди получают по заслугам.
Любовное мышление верит в существование трагедии, то есть в возможность того, что человек может быть хорошим и все же потерпеть неудачу. Трагедия учит нас тому, что самые шокирующие события могут постигнуть более или менее невинных, или лишь слегка запутавшихся и слабых.
Мы не живем в должным образом моральной вселенной, бедствие в некоторых точках распределяется между теми, кто не мог ожидать, что это будет справедливый исход, учитывая то, что они сделали. Любовное мышление допускает замечательную, пугающую и все еще слишком редко принимаемую возможность: эта неудача не предназначена для тех, кто злой. Мы достаточно легко видим, что кто-то педантичен и бескомпромиссен; в критические моменты мы склонны забывать об их основательности и честности. Мы можем так много знать о беспорядке человека, что забываем о его необычной степени творческого энтузиазма. Не существует такой вещи, как человек, обладающий только сильными сторонами, но и не существует человека, обладающего только слабостями. Утешение приходит в отказе рассматривать дефекты изолированно.
Любовь строится из постоянно обновляющегося и мягко смиряющегося сознания того, что свободных от слабости людей не существует.
Враг великодушия – это чувство, что мы можем быть ни в чем не виноваты, тогда как любовь начинается тогда, когда мы можем признать, что мы в равной степени идиоты, умственно неустойчивые и ущербные. Именно скрытая вера в собственное совершенство превращает некоторых людей в таких суровых судей Глядя на мир глазами любви, мы вынуждены прийти к выводу, что нет такого понятия, как просто плохой человек, и нет такого понятия, как чудовище. Есть только боль, тревога и страдание, которые слились в неудачное действие. Мы не просто проявляем доброту в этом понятии; это не просто упражнение в том, чтобы быть хорошим, это упражнение в том, чтобы добраться до истины вещей, которая может – когда мы перейдем к деталям человеческой психологии – быть примерно и почти случайно одной и той же.